Казахстан пробурит самую глубокую скважину в мире. $500 млн вылетят в трубу?

Бурение самой глубокой в мире скважины длиной в 15 километров планируется у нас давно – в первый раз речь о мировом рекорде зашла еще в 2013 году. С тех пор сроки несколько раз переносились. Гигантским рекордам полагаются и гигантские расходы, разумеется. В 2017 году проект оценивался в 500 миллионов долларов. Но и запасы сырья под землей, возможно, окажутся грандиозными. Нефтяники намереваются выкачать из этой скважины до 60 миллиардов тонн нефти. Затея, конечно, интересная, но и опасная: высока вероятность, что залежей топлива там просто не окажется. К тому же этот проект под названием «Евразия» может повторить судьбу Кольской скважины в России. Ее бурили на протяжении 20 лет. Пробурив 12 километров, работы остановились из-за многочисленных аварий. Все риски корреспондент Azattyq Rýhy обсудил с председателем президиума Союза нефсервисных компаний Казахстана Рашидом Жаксылыковым.

– Рашид Хасенович, нужен ли нам этот проект, учитывая, что он слишком затратный и нет гарантий, что там обнаружатся огромные запасы сырья?

– Поскольку на сегодня наши традиционные месторождения истощаются, нужно заглянуть и посмотреть, что мы можем извлечь оттуда. Прикаспийская впадина, где будут бурить скважину, очень перспективна. Там открыты пять гигантских месторождений – Тенгизское, Кашаганское, Карачаганакское, Астраханское и Оренбургское. Наверняка здесь на больших глубинах есть залежи углеводородов.

Нужно понимать, что сейчас мы развиваемся за счет тех месторождений, которые были открыты при Советском Союзе. К тому же на то, чтобы мы занялись евразийским проектом, нас толкает время. Мы взяли на себя обязательства – достичь объема ежегодной добычи нефти в 125 миллионов тонн. Как мы будем достигать этого объема, если у нас каждый день добыча падает? Изношенные месторождения потихоньку выходят из игры. Допустим, Кумколь в свое время, лет 10 назад, добывал 30 тысяч тонн в сутки, а сегодня на месторождении добывают 1,5 тысячи тонны. И таких месторождений у нас много.

Сильно спасают ситуацию три месторождения – Тенгиз, Карачаганак, Кашаган. Кашаган мы тоже ведь очень долго запускали. Мы всегда поднимаем этот вопрос, что с каждым годом тяжелее добывать легкую нефть и надо переквалифицироваться на тяжелую нефть. Тяжелая нефть добывается в воде или ниже трех тысяч метров. Хотим мы этого или нет, на сегодня ситуация и тренд на добычу толкают нас на этот шаг. Мы – одна из стран, которая вплотную приблизилась к 10-ке крупных добытчиков нефти. Мы находимся на 12-м месте по добыче нефти. И это положение просто обязывает нас бурить. К тому же экономика Казахстана не диверсифицирована. Что бы ни говорили, 40% поступлений в бюджет обеспечивает нефтяная отрасль. Это локомотив экономики.

– В январе наша сторона пригласила крупнейшую нефтегазовую компанию Shell инвестировать в геологоразведочные работы в этом проекте. Без инвесторов «КазМунайГаз» не потянет «Евразию»?

– Мы даже в неглубокой добыче проигрываем иностранным компаниям. У нас нет технического оснащения, квалифицированных кадров, которые могут добывать тяжелую нефть. Наше государство и КМГ не смогут потянуть сами этот проект. Мы обязательно прибегнем к иностранной компании, у которой есть опыт по добыче тяжелой нефти. Западные технологии давно убежали вперед. Их технологии – это как военная тайна при создании сверхзвуковых самолетов, например, и поэтому никто не раскрывает свои технологии.

Предпочтения, конечно, будут отдаваться транснациональным корпорациям, которые будут приводить свои компании, привозить свое оборудование, взращивать свои кадры. Поэтому условия должны обсуждаться детально. Мы должны максимально решить вопрос в пользу Казахстана, то есть торговаться до последнего цента. Мы до последнего должны отстаивать соглашение о разделе продукции.

Инвесторы, конечно, будут максимально выжимать выгоду для себя из этого проекта. Мне кажется, расклад должен быть таким: компания, которая будет брать там подряд, должна идти как совместное предприятие – 50% принадлежит казахстанской стороне, 50% – иностранной. Иностранцы будут брать на себя финансирование проекта, техническое оснащение и переподготовку кадров, а казахстанская сторона должна взять на себя обязательства по выполнению этих работ.

– Насколько может вырасти финансирование с запуском бурения?  

– 500 миллионов долларов – предварительная цена. Финансирование всегда увеличивается. Чем глубже будем бурить, тем сильнее будут расти расходы в геометрической прогрессии. Люди могут удивляться, когда слышат, что на одной скважине пробурили 4,5 тысячи километров за пять миллионов долларов, а на другой – пять тысяч километров за восемь миллионов долларов. Говорят, мол, всего 500 метров же разница, а суммы отличаются сильно. Это очень финансоемкий процесс, с глубиной каждый метр все дороже и дороже обходится. Поэтому насколько сумма вырастет, пока сложно сказать. Финансирование может дойти и до полутора миллиарда долларов, а может и больше. Пока сложно сказать.

– Возможно ли выполнить такую колоссальную работу за столь короткий срок – восемь лет?

– Конечно, возможно за короткий срок. Главное, чтобы подтвердилось, что там есть нефть. Это ведь не производственное бурение, а просто исследовательское. Просто разведка. Единственный способ проверить космическую съемку 3D и геологические исследования – это бурение.

– Сомнения в успехе проекта навевает Кольская скважина в России, которую бурили 20 лет и в итоге законсервировали из-за многочисленных аварий...

– Дело в том, что в советское время не было передового оборудования. Нашими тремя крупными месторождениями владеют иностранные инвесторы. Они там применяют технологию, которую вырабатывали у себя в течение 200 лет. Они тоже достаточно глубоко ушли – на три тысячи километров, на пять тысяч. Это новое для нас, понимаю, это страшно. Но Гагарин ведь тоже когда-то впервые полетел в космос.

Не рисковать и не открывать новые месторождения – это больший грех, чем не попробовать. Даже когда мы бурим скважину в 400 метров, мы рискуем, потому что там тоже может не быть нефти. В начале 80-90 годов добывали вообще на глубине 200 метров. Тогда палку можно было засунуть и нефть могла хлынуть, потому что тогда природа не была истощенной. Давление газа было сильным и нефть фонтанировала спокойно. Сейчас нам приходится уходить вглубь не только потому, что все наверху «высосали». Там достаточно нефти, но просто нет давления. Поэтому нам приходится обратную закачку газа, воды делать. Вода тоже создает давление. Допустим, в Кызылорде выходит в основном вода. Из добытого объема всего 10% – нефть, а остальное вода. И чтобы эти 10% вывести на поверхность, эти 90% воды приходится обратно закачивать. Это тяжелая технологическая работа.

Также сейчас бурятся две скважины – в Аральске и Аркалыке. Это инициировало Министерство экологии, геологии и природных ресурсов. Сейчас Казахстан стал серьезно заниматься открытием новых месторождений.

Если мы обнаружим нефть и будем добывать, то у нас появятся три показателя, которые позволят улучшить состояние в стране. Первое – мы войдем в историю как страна, добывающая глубокую нефть. Это большой авторитет даст. Во-вторых, дополнительно мы получим в бюджет колоссальные деньги, через которые можно диверсифицировать экономику. В-третьих, мы можем подготовить поколение технических квалифицированных работников.

– Спасибо за беседу.

Жан МУРЗА