Побег от эмоциональной боли, отсутствие любви в детстве: почему казахстанцы утопают в кредитах?

Показатели закредитованности населения с годами не утешительны. Хоть и темпы роста беззалоговых кредитов замедлились, проблема все же остается актуальной для нашей страны. Почему казахстанцы привыкли двигаться по одному и тому же сценарию: от кредита к кредиту? Действительно ли дело в низкой финансовой грамотности и привычке надеяться на внешнюю поддержку вместо того, чтобы менять собственные стратегии? Подробнее в материале Azattyq Rýhy.

Финансовый портрет страны: на что берут кредит казахстанцы

По состоянию на 1 октября 2025 года портфель потребительских займов достиг 16,2 трлн тенге, сообщили в АРРФР. 71% всей суммы (11,5 трлн тенге) – это беззалоговые кредиты.

Хотя темпы роста беззалоговых кредитов в 2025 году замедлились с 22,5% до 12,7%, объемы кредита остаются огромными.

Структура этих займов показывает:

- 35% на улучшение жилищных условий,

- 10,3% на крупную бытовую технику,

- 8,3% на бизнес-цели,

- 8,2% на товары для авто,

- 4,3% - одежда и обувь,

- 3,6% - бьюти- и медтовары.

Больше всего кредиты берут люди 31-45 лет, это активная, «семейная» группа, которые оформляют ипотеки, берут займы на бытовые расходы, машины. Следом идут граждане 46-62 лет (30%).

По регионам лидируют три мегаполиса:

- Алматы – 31% всех потребкредитов страны,

- Астана – 11%,

- Шымкент – 8%.

Объем займов с «просрочкой 90+» достиг 971 млрд тенге, что составляет 6%.

Шанс начать заново: банкротство как инструмент

При обсуждении закредитованности населения часто звучат вопросы о новой амнистии. Однако с марта 2023 года в Казахстане действует другой, более системный инструмент – внесудебное и судебное банкротство физических лиц.

Банкротство это не «списание долгов за счет государства» и не волшебная кнопка, после которой можно снова брать кредиты. При банкротстве:

• человек признает, что не в состоянии обслуживать свои обязательства;
• ему полностью или частично спишут долги при соблюдении условий;
• ему запрещается брать новые кредиты и вести предпринимательскую деятельность в течение определенного периода;
• человеку накладывают ограничения на имущество, сделки и будущие финансовые операции.

По данным Минфина, с момента запуска и на конец июля 2025 года 45 200 казахстанцев официально признали банкротами, а общий объем списанной задолженности составил 180 млрд тенге. Большая часть этих долгов кредиты, накопленные в банках второго уровня. В списке более 13 тысяч человек, которые не могли погасить долг более 5 лет, а также около 2,5 тысяч из малоимущих семей. Для них процедура стала фактически единственным способом выйти из долговой ловушки.

В Минфине подчеркивают: процесс полностью автоматизирован и проходит во внесудебном формате, без субъективного вмешательства, очередей и «решений по знакомству».

На фоне всей этой истории нельзя не сказать о «помогайках», посредниках, предлагающих услуги списать все долги за фиксированную плату. Это – мошенничество.

От образования к предпринимательству: почему люди игнорируют доступные решения

Каждый должен нести ответственность за свое благосостояние. И ответ в психологии: в нежелании выйти из зоны комфорта, в финансовой неграмотности и, как следствие, в хроническом бездействии. Пока один сетует на то, что зарплаты не хватает, другой находит подработку или осваивает новую профессию.

Государство создало для этого конкретные инструменты. К примеру, портал Enbek.kz не просто сайт с вакансиями, а полноценная образовательная платформа, где любой казахстанец может бесплатно пройти курсы повышения квалификации или переобучиться по сотням востребованных направлений: от программирования и дизайна до сварочного дела и парикмахерского искусства. Проблема не в отсутствии возможности, а в готовности выделить несколько часов в неделю на собственное развитие.

Помимо этого, в Казахстане действуют государственные программы – «Дорожная карта бизнеса», «Bastau Business», «Экономика простых вещей», «Развитие предпринимательства», программы поддержки от «KazakhInvest», микрокредитование по линии акиматов, льготное кредитование через «Байтерек», госгранты от 400 тыс. до 1,2 млн тенге для безработных, молодых людей, многодетных матерей, малообеспеченных – и работают Центры обслуживания предпринимателей (ЦОП). При этом их не бросают в одиночку, в ЦОП опытные коучи и наставники бесплатно помогают составить бизнес-план, пройти регистрацию и запустить свое дело.

Инструменты есть. Они работают. Так почему вместо них многие выбирают легкий путь в виде нового кредита?!

Почему не меняется жизненный сценарий

Внутренние психологические причины заставляют человека снова и снова повторять то же финансовое поведение. Пока внутренние причины не проработаны, сценарий будет повторяться, заявила президент ОО «Психоаналитической ассоциации» Гульжан Амангельдинова.

Фото из личного архива

«В психоанализе такое явление называется компульсивным поведением, человек воспроизводит знакомый сценарий, даже если он приносит боль и проблемы. Потому что бессознательное выбирает предсказуемое. Люди берут кредиты снова, потому что это снимает тревогу «здесь и сейчас», создает иллюзию контроля или компенсирует внутреннюю пустоту. Деньги в этом случае становятся не инструментом планирования, а способом регуляции эмоций: страха, стыда, вины, одиночества, внутреннего напряжения», - поделилась Амангельдинова в беседе с Azattyq Rýhy.

Неспособность переносить тревогу или откладывать удовольствие формируется в раннем детстве, продолжила она. Если ребенка недолюбили, не дали стабильной поддержки, если его стыдили, пугали, наказывали, он вырастает со слабой системой саморегуляции.

«С точки зрения психоанализа деньги могут выполнять функцию психологического «анестетика». Для некоторых людей кредит – способ моментального облегчения, побега от эмоциональной боли. На короткий момент исчезает тревога, чувство вины, ощущение нехватки. Но затем наступают реальные проблемы. Это и есть незрелое поведение, когда человек не умеет выдерживать эмоции и ищет моментальный выход», - пояснила психолог.

Эксперт объясняет, что зрелая личность опирается на сильное внутреннее «Я», которое регулирует решения и реакцию на стресс.

«Когда внутреннее «Я» достаточно развито, человек умеет фильтровать внешнюю информацию, критически оценивать свои возможности, слышать свои ценности. Он может выдерживать дискомфорт, не впадая в крайности: «я никогда не возьму кредит» или «я беру все подряд». Это баланс и зрелость», - думает эксперт.

Несоответствие между доходами, потребностями и инструментами поддержки

Семьи не столько допускают одну и ту же ошибку, сколько сталкиваются с отсутствием других вариантов, считает аналитик в сфере социального развития и экономики Батжан Акмолдина.

«Когда речь идет об ипотеке или долговременных товарах, ситуация еще сложнее. У многодетных семей практически нет накоплений, хотя жилье такая же базовая потребность. Формально многие проходят под программы, но банки автоматически вычитают по 35-50 тысяч тенге на каждого ребенка. На бумаге доход семьи становится слишком низким. И люди вынуждены брать кредиты не под 7%, как по льготным программам, а под 20-30%. Потом они переплачивают в 2-3 раза», - пояснила аналитик.

Акмолдина также связывает закредитованность с отсутствием системного подхода к родительству и планированию ресурсов.

«У нас нет культуры осознанного родительства. Многодетность требует огромной ответственности, детей нужно обеспечивать, а не просто рожать. Но часто происходит наоборот: сначала рожают, потом начинают думать, как обеспечить жилье, образование, питание. Когда семья уже в трудной ситуации, она обращается к государству с просьбами простить кредиты, поднять пособия. И это следствие более глубокой проблемы, отсутствия планирования», - подчеркнула она.

Демонстративное потребление: кредиты из-за социальных ожиданий

Второй крупный блок причин, по словам Акмолдиной, связан с культурными установками и социальным давлением.

«У нас распространена привычка жить не по средствам. Это не про базовые продукты, никто не может запретить детям нормально питаться. Речь о расходах, которые не являются жизненно важными: празднование, тои, демонстративные покупки, айфоны, подарки, традиционные обряды. Многие хотят жить «как все», и боятся ударить в грязь лицом. Это элемент демонстративного потребления», - продолжила она.

Эксперт отмечает, наиболее разрушительная форма финансового поведения – демонстративное потребление, когда семьи занимают деньги ради поддержания статуса.

«Когда на той берут 3 миллиона под высокий процент, которые потом превращаются в 5-6 миллионов при возврате, это уже не конструктивное поведение. Это и есть финансовая безграмотность, когда люди сознательно втягивают себя в кабалу. Особенно если деньги уходят не на жилье, а на телефоны, праздники, пышные мероприятия или обряды, которые не являются жизненно необходимыми», - пояснила она.

Социальное иждивение vs. социальное иждивенчество

Батжан Акмолдина делает важное концептуальное различие:

• социальное иждивение – объективная уязвимость, где человек не может себя обеспечить (инвалиды, пожилые люди, хронические больные, одинокие родители с инвалидностью),
• социальное иждивенчество, когда помощь воспринимается как статья дохода и формируется зависимость от государства.

«Когда дети всю жизнь видят, что родители получают пособия, а не работают, у них формируется установка, что это нормальная модель. Но когда родители уходят, и пособия прекращаются, выросшие дети оказываются в ситуации, к которой их никто не готовил. Они не умеют планировать, работать, повышать квалификацию, и оказываются в долговой ловушке», - отметила она.

По ее словам, это не индивидуальная проблема, а результат отсутствия системной работы по развитию человеческого капитала в уязвимых семьях. Как прервать цепочку долгов, иждивенчества и бедности?

Акмолдина выделяет несколько ключевых направлений.

1) Борьба с феноменом «работающей бедности»

«Пока в стране существует работающая бедность, когда люди работают, но остаются бедными, проблема долгов будет повторяться. Особенно в южных регионах, где многодетность выше, а уровень заработков ниже», - считает эскперт.

2) Изменение общественного сознания: отказ от демонстративных трат

«Общество должно перестать поощрять нерациональные расходы. Пока в тренде пышные тои, дорогие телефоны и культ «успешного успеха», люди будут стремиться соответствовать. Представители разных религий могли бы повлиять на сознание людей, что может стать основанием для трезвого, аскетичного отношения к потреблению», - поделилась Акмолдина.

3) Развитие финансовой культуры, и не только на уровне населения.

 «Финансовая грамотность важна, но она не решит проблему, если люди объективно бедны. Это не уроки экономии, а системная проблема доходов, ценностей и доступности программ», - подчеркнула социолог.

Финансовая грамотность лишь вершина айсберга. В обществе тушат последствия, но почти не работают с причинами. Без анализа причин, будут лечить симптомы, а не болезнь. Эксперт подчеркивает, что это опасное мышление формируется еще и благодаря благотворительным фондам, которые помогают отдельным семьям закрывать кредиты или покупать жилье.

Как общественные нормы могут менять финансовое поведение: пример с поминальными обедами

Общество способно само корректировать нормы демонстративного потребления, если существует ясный ориентир и единый стандарт, считает Батжан Акмолдина.

«Когда мы говорим о борьбе с демонстративными тратами, важно, чтобы общественные устои не поощряли такие вещи. Для этого нужны лидеры общественного мнения. Отличный пример – стандарты проведения асов в Казахстане. Раньше «садақа ас» превращался почти в той: дорогие продукты, торты, фрукты, огромные столы. Все зависело от статуса семьи. Но затем ДУМК ввело четкие стандарты: простые салаты, одно горячее блюдо, чай, баурсаки, минимальный набор печенья и все», - напомнила она.

Акмолдина считает, что подобная трансформация возможна и в традиции проведения тоев, если эту идею будут продвигать влиятельные фигуры. Если бы в обществе начали продвигать ценности разумного потребления, это стало бы мощным инструментом. Люди должны понимать, что скромность – это не бедность, а зрелость.

Как развитые страны отошли от соцподдержки

История показывает, что ни одно правительство не может бесконечно поддерживать население за счет госбюджета.

К примеру, в 1960-х годах США активно развивали масштабную социальную поддержку: пособия, субсидии, программы по обеспечению бедных семей, бесплатные продукты, жилье. Однако к 1980-м ситуация изменилась. Расходы росли, число получателей увеличивалось, а результативность снижалась.

В 1996 году пособия в США перестали быть «правом», и стали зависеть от поведения человека. Так:

- помощь выдавали только тем, кто ищет работу или учится;

- установили жесткие лимиты по времени получения пособий;

- усилили контроль за тем, как расходуются средства.

Новую соцполитику назвали «workfare» - «помощь в обмен на работу». Как результат миллионы людей вернулись на рынок труда, а уровень долговых зависимостей среди малоимущих снизился. Государство оставило поддержку тем, кто объективно не может работать, и перестало поощрять иждивенчество.

Так же и Великобритания. После Второй мировой войны там создали одну из самых щедрых систем социальной поддержки в Европе: бесплатная медицина, широкие пособия, субсидированное жилье. При правительстве Маргарет Тэтчер началась трансформация, и государство перестало быть «всеобеспечивающим родителем».

В стране ввели:

• ограничения размеров социальных выплат,
• политика «работа прежде пособия»,
• поощрение предпринимательства и создания малого бизнеса,
• приватизация и снижение роли государства в экономике.

И британцы постепенно адаптировались, стали открывать собственные предприятия, учиться, искать новые профессии.

Обе страны не перестали помогать людям. Они по-прежнему поддерживают инвалидов, малоимущих, пенсионеров. Но изменился принцип, что госпомощь – это временная опора, а не замена ответственности.

Почему патернализм так развит в Казахстане

«Великобритания, Франция, Германия, Япония – страны с многовековой эволюцией капиталистического мышления. Эти элементы закреплены в литературе, культуре, даже в их политической истории. В Европе предпринимательская культура формировалась еще в XVII веке, когда бароны вели капиталистическую деятельность, свергали короля, обсуждали расширение капиталов и инвестиции. Тогда как в США история успеха, это когда человек много работал, всего добился сам и стал богатым», - отметил политолог Газиз Абишев.

Фото t.me/mazhilis_kz/11624

В Казахстане же, подчеркивает политолог, исторические предпосылки были иными. Казахстанская идентичность состоит сразу из нескольких противоречивых слоев.

«Кочевое скотоводство – это опора на свои силы, но одновременно в казахской культуре немало патерналистических мотивов: аул, род, аймак, аулет поддерживают друг друга. Ожидание помощи от расширенного круга часть социального кода. На этот пласт наложилось столетие советского социализма, когда государство обеспечивало практически все. Это сильно въелось в подкорку общественного менталитета», - подчеркнул Абишев.

А первые 20 лет XXI века, когда страна жила в условиях «нефтяного дождя», только усилили патерналистические настроения. В сумме это вылилось в высокие социальные ожидания у населения, добавил эксперт.

«В США, Южной Корее, Китае низкий уровень социальной поддержки. Но система устроена так, что ответственность распределена между всеми игроками: государством, партиями, бизнесом, НПО. Выстроен баланс, и принцип простой: хочешь результата, работай. «No pain – no gain», - добавил политолог.

Главная проблема Казахстана, по мнению политолога, заключается в том, что страна уже не обладает ресурсами, которые позволяли поддерживать население на прежнем уровне.

«Мы перестали быть такой богатой страной, какой были, когда у нас было много нефтяных денег. И нужно признаться: мы просто проели и бездарно распорядились этим богатством, не создали эффективную самовоспроизводящуюся экономику. Государство, к сожалению, уже не может нести на своих плечах такой высокий уровень социальной поддержки», - добавил он в заключение.

Закредитованность это не только про экономику, тарифы и уровень доходов. Это еще и про культуру ответственности, привычки, сценарии поведения и готовность менять свою жизнь. И пока эта внутренняя работа не начнется, никакие внешние меры не смогут изменить ситуацию.