Очередное ЧП - трагический результат копившихся годами проблем
Очередная трагедия на «Арселор Миттал Темиртау». Пока сообщается о троих погибших. Как получилось, что новости из маленького шахтерского городка все больше напоминают сводки с фронта – взрывы, пожары и, как следствие, смерти…
За плечами нашего собеседника – свыше 30 лет шахтерской работы. Арман Калыков ныне – депутат Мажилиса. Ситуацию на злополучном предприятии знает изнутри – сам не раз спускался в шахты, многих погибших знал лично, передает Azattyq Rýhy.
Забегая наперед отмечу, что из нашего разговора можно выяснить некий принцип работы Лакшми Миттала и его соотечественников-соратников. Он ужасающе прост – это постоянный рост прибыли и столь же постоянный уход от ответственности. Последнее стоит пояснить: дело в том, что экспаты, в случае, если «запахло жареным», каким-то «чудесным» образом оказывались не руководителями с правом принятия решений и грузом ответственности, а лишь советниками. Этот механизм, надо полагать, матерый миллиардер внедрял самостоятельно. Так уводились от ответственности экспаты – индийцы, бразильцы и прочие. Лишь казахам предстояло отвечать. Самое страшное – смотреть в глаза родным и близким погибших.
- Изначально, когда меня поставили директором угольного департамента 1 декабря 2021 года, я начал выстраивать и налаживать процессы по опыту работы директором шахты. На двух шахтах я был директором, отработал 8 лет. Эту работу я начал выстраивать согласно принципу единоначалия, то есть полномочия должны были приниматься только от одного начальника. Они на это не пошли – меняя организационную структуру, они начали уводить из подчинения моего отдельные службы и департаменты.
Есть такой бразилец – Джелсон Батиста, бывший исполнительный директор горнорудного департамента. Так вот, они начали уводить к нему техническую службу, инвестиционную, финансовую. Причем, это произошло почти сразу же – 1 января. То есть 1 декабря меня назначили, а уже 1 января они выпустили новую организационную структуру. Я им возразил, на что мне сказали: «Мы все будем руководить, мы одна команда» и т.д.
Тогда я сказал: Шахта – это не полигон для экспериментов.
Нужна четкая структура, чтобы каждый понимал свою зону ответственности, кто и кому подчиняется. Мы раньше форму носили, шахтеры были в мундирах. Это была жесточайшая дисциплина! Министерство угольной промышленности всегда было полувоенной организацией. На что мне ответили, что это все старые методы управления. Я снова возразил, сказав, что шахты то остались прежними. Это был первый этап.
Второй этап наступил 1 августа, когда они вывели из-под моего подчинения управление охраны труда и техники безопасности. Тогда я уже не выдержал, сказав: Вы с ума сошли?! Вы в шахты не ходите, процессы подземных горных работ не знаете! Доводы в ответ звучали те же самые.
Затем прошло 3 месяца и случился взрыв (3 ноября 2022 года, 5 погибших в результате выброса газа – прим.). Тогда они тут же начали говорить: «Какие к нам претензии, ведь есть директор угольного департамента». Я им напомнил, что это они изменили организационную структуру, сломав по сути систему. Меня поставили отвечать только за добычу угля. Фактически, мне они не подчинялись.
- Правильно ли я понимаю, что решение относительно обеспечения безопасности принимали «белые воротнички», то есть люди, не спускавшиеся в шахту?
- Они спускались в шахту один раз в квартал! Я же минимум ходил дважды в неделю, за моими плечами 32-летний опыт.
Я начинал с простого рабочего, отработал 7 лет, 3 года мастером, 3 года замначальника, 3 года начальником участка, 2.5 года замдиректора, 3.5 года главным инженером, 8 лет директором шахты… То есть всю структуру я знаю изнутри.
- Есть индийцы, вы упомянули о бразильце-начальнике – все это экспаты. Складывается впечатление, что речь идет о каком-то недоверии к местным кадрам…
- Совершенно верно!
- С чем связано это?
- Потому что наши управленческие решения в конечном итоге будут тянуть большие финансовые затраты.
- В том числе касательно безопасности? То есть местные кадры пытаются обеспечить безопасность?
- Конечно! Нам здесь жить, нам отвечать перед людьми. Я 45 лет прожил в Шахтинске, всех этих людей знал… А сколько до этого ребят погибло?! Каждая смерть – это невосполнимая утрата и трагедия. Боль в сердце… Выражаю соболезнования родным погибших.
- Выходит, недоверие к местным было изначально, оно складывалось годами?
- Да, вы правы. Это делалось годами!
- Ставленникам Миттала высказывались какие-то претензии в лицо? Что их решения – это не просто управленческие промахи, это вопрос жизни и смерти…
- Конечно, высказывали. Ходил к ним лично, говорил, что это все опасно. Мы не были способны обеспечить даже базовый уровень безопасности! Именно поэтому я и ушел с предприятия, окончательно разругался после случившейся трагедии с гендиректором Биджу Наиром.
Я ему прямо сказал: Ребята, вы развалили комбинат, теперь хотите развалить шахты.
Через 4 дня меня вызвал новый генеральный директор Яблонский (Владимир – прим.) и сказал: «Пиши заявление и уходи советником». Я отказался что-либо писать. Тогда они приказом назначили меня советником по производственной необходимости. Все эти документы у меня на руках. То есть без моего ведома просто убрали и все. Тогда я понял, что будущего у меня на этом предприятии нет.
После решил попробовать свои силы и принять участие в выборах в Мажилис. Потому как все проблемы региона я знаю досконально. Никуда я не убегал, встречался с родными погибших. Я им все рассказал, как есть: мог ли я людей нанимать? Нет. Мог ли самостоятельно покупать необходимое оборудование? Нет.
- Можете подробнее рассказать об этой встрече с родными погибших шахтеров?
- Да, эта встреча проходила в городском филиале партии AMANAT. Я позвонил Галине Александровне Инкиной, матери погибшего (мать Дениса Инкина, машиниста подземной буровой установки – прим.). Предложил им встретиться, в итоге пришли 3 семьи. Я им дал полный расклад. У них на руках есть последняя организационная структура, лично вручил им.
- Есть ли у вас в планах с учетом нынешнего статуса депутата Мажилиса работать именно в сфере защиты прав шахтеров?
- Это моя прямая обязанность. В первую очередь я хочу добиться снижения пенсионного возраста, потом поднять авторитет органов промышленной безопасности, то есть государственных инспекторов. Эту работу я и веду в Парламенте.
- А вы готовы к войне с таким гигантом, как «АрселорМиттал»? Ведь вам придется воевать против интересов влиятельных людей…
- А я и воевал всегда, и буду воевать!
Иностранного инвестора заботит только постоянный рост прибыли. Социальное направление им совершенно не нужно! Что построил «АрселорМиттал» за 27 лет в Шахтинске, в Абае, в Караганде? Ничего! Одну школу и больницу в Темиртау, да и те были построены под давлением.
На этом всем они экономят – на условиях труда, безопасности. Не дают работать местным кадрам! А у экспатов зарплата в 4 раза выше, чем у казахстанцев. При этом по техническим знаниям и опыту они в те же 4 раза проигрывают нашим специалистам.
- Удастся ли переломить эту ситуацию? Ведь то же самое мы наблюдаем в «нефтянке», в металлургии и т.д.?
- У нас попросту другого выхода нет. Я не буду говорить про другие отрасли, но вот, к примеру, эти шахты строил мой отец. Когда индийцы брали наши шахты под свое управление в 1996 году, на тот момент это были самые передовые в технологическом и техническом плане шахты во всем СНГ! Передовые! По степени оснащенности, производительности мы были выше, чем Донбасс и Кузбасс.
- Это вопрос полного отсутствия модернизации какой бы то ни было?
- Конечно! Сейчас российские шахты нас обогнали лет на 20. СУЭКовские шахты, например – это же ультрасовременное предприятие.
- Получается, единственный выход из сложившейся ситуации – усиление контроля со стороны государства?
- Я считаю, что да. Ну поменяется инвестор, а поменяется ли политика инвестора? Нет! В голове у них не просто прибыль, а постоянный рост прибыли.
- Спасибо за беседу!
И последнее. Страну, которая сделала его миллиардером, Миттал посещает неохотно. И даже в те редкие случаи старается избегать встреч с родными погибших. В памяти нашего собеседника остался лишь один подобный эпизод – случилось это в 2006 году в Шахтинске.
То есть за десятки лет он лишь однажды снизошел до соболезнований. Пожалуй, это обстоятельство как нельзя лучше характеризует Лакшми Миттала, чье состояние, по разным данным, оценивается в 30-40 миллиардов долларов.