Понять чиновничий язык сложно - Transparency Kazakhstan

Еще летом общественный фонд Transparency Kazakhstan предложил Министерству финансов изменить статус 1233 компаний со 100% участием государства в их уставном капитале. Для чего это нужно, в интервью корреспонденту Azattyq Rýhy рассказала исполнительный директор Transparency Kazakhstan Ольга Шиян. Спикер также подвела итоги больших исследований касательно коррупции: какие регионы в стране самые коррумпированные, какова «ставка» взятки, почему акимы – «царьки» в своих городах и областях и зачем гуманизировали антикоррупционное законодательство по отношению к чиновникам?

- Ольга, расскажите об инициативе фонда по изменению статуса компаний со 100% участием государства в уставном капитале.

Мы посмотрели государственный реестр предприятий с участием государства в уставном капитале, в котором организаций с участием государства насчитывается более тысячи: 913 ТОО и 320 акционерных обществ со 100% участием государства.

В июне мы написали в Министерство финансов предложение, где говорили, что, в принципе, эти ТОО и АО непрозрачны, у них высокие затраты на содержание управленческих единиц: совет правления, сотрудники, а отчетности в открытом доступе никакой нет.

Мы предложили эти организации перевести в реестр государственных предприятий и тогда они должны будут сдавать отчеты. Вчера в Сенате Парламента было рассмотрено наше предложение и оно вошло в законопроект о госимуществе. Мы очень рады тому, что Министерство финансов поддержало нашу инициативу, это большая победа.

- Но тем не менее вице-министр финансов Берик Шолпанкулов сказал, что некоторые компании не подходят под этот принцип, и он коснется в основном крупных организаций как, например, «Байтерек»…

- Даже если 913 ТОО со 100% участием государства перевести в статус госпредприятия, будет уже однозначный эффект.

- Фонд провел большое исследование о состоянии коррупции в Казахстане. Каковы итоги?

- Мы опросили 9 тысяч человек по всем городам и областям республиканского значения. В областях мы опрашивали вплоть до районов. Нашей задачей было понять, какова ситуация: куда люди обращаются, какие органы популярны у граждан и у бизнеса, чем закончилось их обращение, было ли неформальное решение вопроса.

У нас такая тенденция, что на севере и востоке Казахстана граждане и предприниматели получают услуги, в основном не прибегая к посредникам или взяткам. На западе и юге ситуация гораздо хуже, потому что там шире распространена практика решения вопросов неформальным способом. Госслужащие и посредники, которые оказывали услуги, те же сотрудники ЦОНов рассматривают свою должность как дополнительный источник дохода.

Мы проводили опрос по двум линиям: те из респондентов, кто сталкивался с коррупцией рассказывали о своем опыте, те, кто не сталкивался – о своем восприятии коррупции в стране. Примечательно, что мы перепроверили объективность глобального индекса восприятия коррупции, который ежегодно проводит наша организация Transparency International. Опрос показал, что ИВК  более чем объективно: потому что и те, кто сталкивался с коррупцией, и те, кто не сталкивались с коррупцией в Казахстане, указывали на одни и те же госорганы и одну и ту же проблему, за которую люди готовы платить.

Граждане расплачиваются за услуги деньгами или подарками – конфетами, алкоголем и так далее. А среди бизнеса практикуются деньги либо услуги. Ставки взятки разные. Среди граждан от 5 тысяч до полумиллиона тенге. Среди бизнесменов средняя сумма взятки от 35 тысяч до миллиона.

За что они готовы были платить? В первую очередь для того, чтобы не ходить по кабинетам, не собирать кучу документов. Это сигнал для наших госорганов: чтобы снизить бытовую коррупцию, необходимо оптимизировать бюрократические процедуры.

Самые коррумпированные регионы по итогам опроса: Жамбылская, Атырауская, Алматинская, Карагандинская, Мангистауская, Кызылординская области и город Алматы.

- Как вы оцениваете антикоррупционную политику в Казахстане?

- По части активности мы оцениваем положительно усилия Антикоррупционной службы: ежедневно в СМИ публикуется информация о новых проектах, инициативах. Вопросы по качеству. Например, у нас целый год шло обсуждение антикоррупционной экспертизы. Мы это поддерживали, 10 декабря вступили поправки в законную силу, мы изучили закон и разочаровались: антикоррупционная экспертиза будет проводиться только по подзаконным актам, то есть законы, указы будут разрабатываться по-прежнему, без проведения оценки на коррупционность. Это половинчатый подход.

- То есть, реальных действий не хватает?

- Да, совершенно верно. Осенью СМИ писали о том, что Казахстан присоединился к ГРЕКО, но если посмотреть официальный сайт ГРЕКО, эксперты международной организации пишут, что если Казахстан ратифицирует Указ о присоединении, тогда начнется процедура вступления. И для этого необходимо ратифицировать две конвенции Совета Европы – об уголовной и гражданско-правовой ответственности. Без ратификации этих конвенций страна не может быть полноценным участником международной организации, проходить оценку и выполнять требования по имплементации обязательств, предусмотренных в конвенциях Совета Европы. Намерений ратифицировать Казахстаном конвенции пока не наблюдается.

Для справки: ГРЕКО – группа государств против коррупции. Международная организация, созданная Советом Европы в 1999 году. Основная цель – помощь странам-участницам в борьбе с коррупцией. Устанавливает антикоррупционные стандарты (требования) к деятельности государства и контролирует соответствие практики этим стандартам.

- Или, например, в прошлом году завершилась 10-летняя программа по гуманизации уголовного законодательства. 10 лет у нас была большая международная программа, которую мы реализовывали, чтобы сократить количество людей, отбывающих наказание в тюрьмах. По данным Генпрокуратуры, проведена большая работа по внесению поправок в Уголовный, Уголовно-Процессуальный кодексы. Но при изучении поправок можно обнаружить, что они затронули, в первую очередь, статьи по коррупционным преступлениям: срок наказания уменьшили с 10 до 7 лет, при полном погашении ущерба предусмотрели выход по УДО, а сам размер штрафа уменьшили с 500-кратного размера взятки до 200-кратного, нижний порог взятки увеличили.

И что мы получили? За последний год задержанные с поличным при взяточничестве сразу признаются, идут на сделку с правосудием, погашают до судебного заседания ущерб и уходят из здания суда с условной судимостью. В этом плане, конечно, качество антикоррупционной политики, по нашему мнению, сильно страдает.

- Исходя из ваших слов, думается, что нужно обязательно менять законодательство.

- Да. У нас начинается все с определения. Субъектами коррупционных преступлений являются должностные лица. В Уголовном кодексе прописано понятие должностного лица. У нас вообще такая смешная ситуация. В Законе «о противодействии коррупции» одни понятия, а в Уголовном кодексе – другие понятия.

Почему у нас, когда говорят о бытовой коррупции, например, учителей, врачей, говорят, что они не субъекты. Ну конечно не субъекты, потому что под понятие, которое изложено в Уголовном кодексе, они не подпадают. В кодексе написано, что должностное лицо – это тот, кто имеет право назначать и увольнять и тот, кто имеет право распоряжаться финансами и хозяйством.

Мы в 2008 ратифицировали конвенцию ООН против коррупции, в которой указано, что публичное должностное лицо – это любое назначаемое или избираемое лицо, занимающее какую-либо должность в законодательном, исполнительном, административном или судебном органе на постоянной или временной основе, за плату или без оплаты труда, независимо от уровня должности этого лица. А у нас определение должностного лица гораздо уже, поэтому половина субъектов выпадает из-под действия закона. Отсюда все проблемы.

- А насколько коррумпированы органы местного самоуправления? Местная власть сейчас – «царьки» у себя в регионе, городе, районе и даже поселке.

- Это как государство в государстве, очень интересный феномен. Вот мы сделали недавно исследование, назвали «Индекс участия и влияния на законотворчество Казахстана».

У нас получается такая ситуация: основную работу по законопроектной деятельности ведут акиматы. Любое министерство разрабатывает какую-то поправку, потом все акиматы должны у себя принять ее. Но один акимат принимает решение исполнить одним образом, другой – по-другому.

И самое главное – акиматы у нас регулируют все сферы деятельности, все в руках одного акима. А большие полномочия вызывают большие коррупционные возможности. Видимо, из-за того, что у них так много полномочий, акимы не успевают, у них не доходят руки, чтобы с коррупцией бороться. А если еще желания нет, то это уже все…

Мы проанализировали, как принимались в 2018 году 5 тысяч нормативных актов. Жамбылская, Атырауская, Мангистауская, Кызылординская, Туркестанская, Алматинская области – регионы, игнорировавшие наибольшее число замечаний участников публичных обсуждений.

Северные регионы, которые менее коррумпированы, демонстрировали большую готовность прислушиваться к позициям граждан и компаний в ходе публичного обсуждения законопроектов. Примечательно, что в рамках мониторинга состояния коррупции в Казахстане мы проанализировали жалобы на портале «Открытый диалог» и в основном проблемы создавали власти регионов, не желавшие прислушиваться к мнению граждан.

- Как решить кадровый вопрос? Многие чиновники при назначении на новое место «тащат» за собой своих людей.

- Те поправки, которые в законе от 10 декабря прошли, снизят прозрачность поступления на госслужбу, поскольку во внутреннем конкурсе отменили тестирование. У нас есть три стадии конкурса-отбора на госслужбу. Появляется вакансия, на первом этапе проводится конкурс внутри госоргана. Например, в Министерстве юстиции появилась вакансия, внутри ведомства проводится конкурс. Если в Минюсте никто прошел на эту должность, объявляют конкурс среди всех государственных органов. Если среди них не смогли никого подобрать, тогда объявляют общий конкурс. Тогда уже любой желающий может сдать тестирование на знание законов и поучаствовать в конкурсе.

Конечно, по стажу, квалификации, образованию должен соответствовать и пройти тестирование на знание законов, набрать определенное количество баллов. Сейчас ввели поправки, по которым на внутреннем конкурсе не нужно сдавать тестирование.

Раньше тестирование было ситом, его отмена приведет в росту внутренних перемещений чиновников межу органами и регионами и снизит возможности для поступления граждан на госслужбу.

- Считаете ли вы склонность к коррупции свойством менталитета? С ней бесполезно бороться или есть шансы?

- Проблема эта началась давно. Люди не доверяют сейчас власти, не доверяют тем площадкам, которые предоставляют госорганы, где идет обсуждение, ведется диалог. В этой сфере вообще много проблем. Может быть даже так, что если пожалуешься, будет еще больше проблем. Неуважение закона настолько въелось в наше сознание, что люди готовы платить даже там, где уже проблема давно решена.

К тому же население юридически безграмотно. В этом году мы проводили летнюю антикоррупционную школу. Объехали 18 городов за 29 дней. Обучили 800 человек. Когда мы слушателям объясняли об имеющихся у них возможностях, мы видели огромные глаза, эту информацию они слышали в основном впервые. Это большая проблема не только общества, но и госорганов. Чиновники говорят на одном языке, люди - на другом. Понять чиновничий язык очень сложно, зачастую сами чиновники не понимают, что они говорят. Нужно переводить их на общий язык.

У населения недоверие к власти, недоверие даже там, где нет коррупции, люди думают «нет, наверное, там какой-то подвох есть». Люди устали, самая распространенная фраза, которую мы слышим – «мы устали, мы хотим жить по-другому». Нашей задачей остается обучать людей пользоваться своими правами и не бояться отстаивать их, не прибегая к коррупции и неформальным способам решения вопроса.

Матвей ЗУЕВ