«Статус ученого ниже статуса уборщицы»: как наука оказалась на задворках госинтересов

Научный сектор в Казахстане уже давно вызывает большую обеспокоенность. Оно и понятно – эффективность его невелика, коммерческий потенциал и вовсе слаб, кадровый кризис заслуживает отдельного внимания, а научное оборудование безнадежно устаревает. Для возрождения былой силы сообщества даже создали новое министерство. Однако спасает ли ведомство науку? Azattyq Rýhy приводит мнение одного из ученых.

Для углубленных исследований даже уже известных небесных объектов сейчас требуются все более мощные оптические телескопы и особая аппаратура. Без крупных наземных и космических телескопов проникновение в крайние диапазоны почти невозможно. Понятно, что для этого требуются немалые затраты. Развитые государства, надо заметить, не жалеют на это средств, хотя понимают, что эти исследования не обещают какого-либо экономического эффекта.

Руководитель лаборатории физики Луны и планет в Астрофизическом институте имени В. Г. Фесенкова Виктор Тейфель говорит, что в Казахстане астрономическая наука существует уже 80 лет.

«К сожалению, все телескопы наших трех обсерваторий были приобретены в 60-80-ые годы прошлого века и по нынешним временам относятся к астрономическим инструментам весьма умеренного размера. «Голубой мечтой» нашей остается телескоп диаметром 3.6 метра, который бы сразу неизмеримо повысил значимость и возможности нашей наблюдательной астрофизики. Переговоры с бельгийской фирмой – изготовителем этого телескопа были начаты лет пятнадцать назад. Даже был выпущен рекламный альбом, где этот телескоп был изображен как установленный на Ассы-Тургеньском плато.  

Но не только на телескоп, а всего лишь на зарплату для астрономов у государства не хватает денег, так что некоторые сотрудники Астрофизического института им. В. Г. Фесенкова уже более полутора лет фактически безработные», - утверждает Виктор Тейфель.

Из-за этого ученые лишены возможности привлечь молодежь, тем более, что работа астронома-наблюдателя не столь романтична, как это может показаться. Пока приходится многие часы проводить непосредственно у телескопа при любой температуре, в основном не очень комфортной. А подготовка квалифицированного наблюдателя-астрофизика требует не менее пяти лет. Так что молодые выпускники, даже специализирующиеся по астрономии, не толпятся у дверей института. А сами ученые нынче находятся в бесконечной погоне за получением грантовой подачки. Очень печально, но современные светила науки – это люди, постоянно борющиеся за финансирование.

Виктор Тейфель отметил, что на недавней встрече с учеными новый министр науки и высшего образования вполне резонно посетовал на то, что стране не хватает ученых.

«Да, когда-то нас было более 52 тысяч, сейчас же 22 665 человек, как гласит статистика. Сетования по этому поводу звучали и раньше, было даже сказано, что это количество равно населению одного района. А главное состоит в том, что не бережется, а приводится к деградации и сокращению даже имеющийся интеллектуальный научный потенциал, заключенный в этих существующих пока и способных действовать 22 тысячах ученых и старшего, и молодого поколения, каждый из которых должен иметь право не только на существование, но и на необходимое правовое и социальное положение и обеспечение условиями для постоянной и эффективной исследовательской работы», - уверен он.

По его словам, заимствованная у Запада в извращенном виде наша грантовая система финансирования науки откровенно разрушает и ведет к деградации, если не к полному уничтожению настоящую науку, ту, которая должна быть в Новом Казахстане. Наша грантовая система, якобы рассчитанная на конкурсный отбор наилучших научных проектов, на самом деле ведет не к повышению уровня казахстанской науки, а совсем наоборот.

«Ограничиваемые по количеству, срокам и пределам финансирования проекты отнюдь не стимулируют высокого полета научной мысли. Фактически иногда ученые вынуждены придумывать темы заявок, так, чтобы их можно было втиснуть в прокрустово ложе конкурсных требований. Вряд ли при этом можно сформулировать и решить научные проблемы, которые бы действительно могли вывести нашу науку на более передовые позиции по сравнению с нынешними, мягко говоря, весьма скромными в мировом рейтинге. Вполне естественное, хотя и навязанное системой стремление получить грант, как единственное, что может поддержать ваше существование, привело к тому, что уже не наука является целью вашей жизни, а целью становится получение грантовой пайки, которая достается далеко не всем. А научная деятельность превращается в средство для достижения этой цели», - говорит ученый.

Большая часть проектов, а значит, и ученых, останется за бортом, причем даже не по своей вине или воле. Достаточно взглянуть на то, что было в 2020 году, когда было проведено несколько разномастных грантовых конкурсов с разными сроками – от года до трех лет.

«О каких прорывных проектах тут можно говорить? Итогом же этого благолепия стали 1200 полученных грантов из более 5000 заявленных проектов. При этом в конце года по формальным причинам, причем даже по совершенно идиотским придиркам, без рассмотрения их научной значимости было провалено 1020 проектов из 1900. Нетрудно понять, что многие ученые и целые научные коллективы остались без зарплаты и уже более полутора лет должны ежемесячно писать заявления на отпуск без содержания. Этим прикрывается реальная безработица. Наш бывший министр в своем прощальном обращении одной фразой подтвердил эту безработицу, отметив, что ученые, лишенные работы, уходят из науки», - продолжил Виктор Тейфель.

Ученый говорит, что итоги нынешней грантовой эпопеи, видимо, еще продолжат, если не увеличат эту безработицу, так как остается без финансирования большая часть тех проектов, которые преодолели повышенную с 21 до 25 баллов планку оценок внешней экспертизы.

«Так как этот грантовый конкурс был обещан в утешение оставшимся без зарплаты, были обращения в Комитет науки, чтобы в нем участвовали только те, кто не имеет уже полученных грантов. Но чиновники остались глухи к этим, вполне резонным с точки зрения сохранения науки, просьбам. Осуществленный национальными научными советами в этом конкурсе отбор по ранжированным спискам успешно прошедших внешнюю экспертизу проектов был ограничен из-за недостаточного финансирования. Представляется вполне разумным и справедливым, чтобы проекты, одобренные экспертизой (с баллами от 25 и выше), получили финансирование без повторных конкурсов и затрат на внешнюю экспертизу», - подчеркнул Виктор Тейфель. 

Руководитель лаборатории вспомнил высказывания некоторых научных снобов, что ученый, не получивший грант, – это ученый второго сорта. Но вряд ли математики, к примеру, получившие гранты в этом конкурсе, назовут или обозначат вторым сортом своих коллег, чуть отставших по баллам и оставшихся без грантов.  

«Фактически наша система грантовых эпопей – это вовсе не конкурс, а лотерея, рулетка, превращающая науку в подобие казино. В США никому не приходит в голову устраивать всеамериканскую и всенаучную одновременную грантовую кампанию с одинаковыми сроками и финансовыми суммами независимо от того, опытное ли это производство, или технологии, или прикладная наука или фундаментальная. Там, конечно, тоже есть свои чиновники и бюрократия, но нет такого театра абсурда.

Я надеюсь, что наше новое наднаучное руководство (наднаучное, потому что руководить наукой может только сам ученый) прислушалось к тому, о чем говорится уже не один год – о положении и социально-правовом статусе наших ученых. Сейчас статус ученого ниже статуса уборщицы, кладовщика, охранника. Ведь хозяйственники и администрация научного института находятся на базовом финансировании, регулярно получая стабильную зарплату. А главная фигура в науке – сам ученый оказывается в положении поденщика, вынужденного стоять на паперти заднего двора храма науки в ожидании, вынесут ли ему грантовую подачку или вежливо скажут «Пшел вон!», - подчеркнул Виктор Тейфель.

Так что, говорить о том, что нам не хватает ученых и их количество надо увеличить еще на 12 тысяч, пока преждевременно. Надо позаботиться хотя бы о всех тех, кто сейчас еще сохраняет свой интеллектуальный творческий заряд. Поэтому не надо чиновникам лить крокодиловы слезы по науке, ведь крокодил проливает их, когда пожирает свою жертву.