Детское лицо протеста или «титушки» по-казахстански

Дети – вариант беспроигрышный. Они умиляют, смешат, а главное – в их искренности никто не сомневается. Те ощущения и чувства, на которых десятилетиями играют политтехнологи всего мира, потихоньку используются в качестве инструмента протеста.

В самом начале материала позвольте прояснить 3 момента: термин «титушки» здесь фигурирует не в исконно украинском понимании («заряженные» властями крепкие парни-провокаторы), а скорее, как собирательный образ людей, оказавшихся среди протестующих либо за определенные дивиденды, прежде всего финансовые, либо как принято говорить за компанию. И в том, и в другом случае, эти люди могут не до конца разделять общие требования протеста, или не поддерживать их вовсе. Во-вторых, среди митингующих, на мой взгляд, встречаются и патриоты, искренне желающие стране благополучия. Но кто и как использует их в конечном итоге – другой вопрос. В-третьих, на митингах мне доводилось бывать лично, как в Алматы, так и в столице, и ниже будет представлено всего лишь мнение автора – стороннего наблюдателя этих процессов.

Протестующие

Начнем с эволюции протестующих. Она не столь очевидная, но некоторые тенденции все же просматриваются.

Еще весной социальный срез митингующих, либо выражающих недовольство сводился к превалирующей роли молодежи. Вспомните Наурыз, далее апрельский точечный демарш на алматинском марафоне, июньское шествие по Толе би. Затем ближе к осени, и непосредственно в сентябре, на заявленных беглым банкиром площадках я все больше начал наблюдать людей старшего поколения. В общем-то и сам Мухтар Аблязов не скрывал адресата: своим сторонникам он рекомендовал в том числе сидеть на остановках. И, наконец, этой осенью среди протестующих появились дети.

Равнодушно смотреть на эти кадры невозможно. Журналисты запечатлели то, как женщина обращалась к полицейским с криком: «Отпустите, это моя дочь». При этом, за руку ее держали две девочки, на вид лет 6 и 4. Обе плакали, особенно старшая. Все что они могли, так это повторять сквозь слезы: «Мама, мама». Подробности этой драмы стали известны на следующий день. В столичном департаменте полиции рассказали, что задержали девушку, 2000 года рождения, которая «провоцировала сотрудников правоохранительных органов на проявление агрессии, толкая их». Там подчеркнули, что задержанная - совершеннолетняя, имеется и видео ее провокаций. Надо сказать, что на 3-секундном ролике действительно есть момент толчка. О не всегда правомерных, как мне кажется, действиях полицейских чуть позже, но в данном конкретном случае реакция последовала абсолютно адекватная. Более того, в любой цивилизованной стране мира у задержанной могли возникнуть гораздо серьезные проблемы. Здесь же ее отпустили – маме на поруки.

Зачем эта женщина с тремя дочерями, в том числе совсем крохами, находилась в эпицентре протеста? Мне, как и сотням пользователей соцсетей, остается только гадать. Специально ли взяла с собой детей, или мимо проходила и не смогла удержаться от выражения своей протестной позиции? Так или иначе, это выглядело как применение запрещенного приема. Особо горячие головы Казнета даже предложили лишить ее родительских прав – мол, нечего прикрываться ребенком.

Но депутаты решили ограничиться в подобных случаях штрафом в четверть миллиона (100 МРП) или арестом до 10 суток. В Мажилисе на этой неделе уже одобрили предложение сенаторов об административном наказании родителей за «вовлечение» несовершеннолетних в акции протеста. Дело, по всей видимости, остается за подписью Президента.

Повторюсь, привлечение детей к протестам я называю запрещенным, абсолютно неприемлемым приемом. Со стороны эти мамы и выглядят как «титушки». Ну кто еще в здравом уме пойдет с малолетними детьми на несанкционированный митинг, подставляя их под дубинки.

Выводы напрашиваются очевидные: организаторы меняют тактику борьбы. И учиться они решили у политиков.

Возьмите любую агитационную кампанию, на любом уровне. Претендент на ту или иную должность прежде всего позиционирует себя как примерного семьянина. В глазах активной части электората, а на постсоветском пространстве это пенсионеры и старики, этот момент является чуть ли не ключевым при выборе своего кандидата. Не стесняются политтехнологи, зачастую, использовать детей и в рамках прямой агитации: размещают на плакатах, снимают ролики с их участием. Опять же, с расчетом на умиление и честность – избиратель любит детей. Но в соседней России, к примеру, прикрыли лавочку несколько лет назад - использовать детей в качестве объекта предвыборной рекламы там запрещено.

Теперь же мы наблюдаем «обратный» процесс: дети начинают использоваться не в борьбе за власть, а в противостоянии с нею.

Протесты

С эволюцией протестов тоже не все так очевидно, как кажется на первый взгляд. Сказать, что за волнениями отныне не стоят определенные «институциональные» организации нельзя. В начале нулевых это было движение ДВК, одноименная организация призывает к митингам и сейчас. Только теперь она признана экстремистской и запрещена на территории Казахстана. Тем более, есть ряд молодежных активистов, которые «идеи» ДВК мало того, что не поддерживают, а открыто критикуют. За те самые запрещенные приемы, за желание «чужими руками жар загребать». На чужбине быстренько смекнули, как сыграть на протестных настроениях: зацепить молодежь, выступить «на стороне» многодетных, сыграть на синофобии и т.д. Абсолютно любой инакомыслящий продвигался «оттуда» как свой. Но грести всех протестных под одну гребенку – фатальная ошибка.

А еще протесты стали цифровыми. Тот же Аблязов превратился в блогера, который собрал определенное число стор… простите, подписчиков. Вся координация между участниками митингов проходит в соцсетях и мессенджерах. Отсюда – VPN-бум.

Силовики

Свою огромную долю хейта полицейские накопили за долгие годы, и по большому счету во время митингов им припоминали старые грешки. Ну не было у нас того беспредела, который учиняли силовики в той же Москве.

А критиковали их, и, видимо, еще долго будут критиковать, за системные просчеты и ошибки. За уровень коррупции, за превышение полномочий, за кумовство… Митинги лишь напомнили чудовищный процент недоверия к силовикам. И к потугам Аблязова это не имеет никакого отношения.

Ошибкой силовиков мне видится упорное отрицание задержаний на «заре» протестов. Когда несколько журналистских камер и десятки мобильных фиксировали «погрузку» людей в автозаки, нам как ни в чем не бывало говорили, что ни-че-го не было. Все иллюзия. Уверенные в своей правоте так не поступают.

Отдельная история про «переговорщиков», тех, кто пытался и пытается взывать собравшихся к порядку и соблюдению закона. В Алматы, к примеру, это был прокурор и аким одного из районов, чуть позже подключились рядовые специалисты городского акимата. Так вот, многим из них, мягко говоря, не хватает убедительности.

Опять же, по аналогии с силовиками, взаимопонимание между теми и этими терялось годами. Вот и пошел разговор на разных диалектах. Вот и нагнала политика глухоты и закрытости.

Как быть? Первые шаги уже сделаны. Можете обвинить меня в наивности, но мне хочется верить, что Национальный совет общественного доверия справится, и то самое доверие оправдает. Сужу по некоторым личностям, которые туда вошли. Они болеют за страну, за долгожданное обновление и реформы, но по головам при этом идти не готовы. Бросать других на амбразуру, держа в руках чашку кофе и Le Figaro.

Матвей ЗУЕВ